Последний дюйм

Наверное, многие из врачей старшего поколения помнят, какое неизгладимое впечатление в 60-е годы прошлого века произвел фильм с таким названием, снятый по мотивам произведений Сент-Экзюпери. Мужество и благородство, стремление и воля к победе, к достижению цели никого и никогда не оставляют равнодушными. Сильные духом находят созвучное своим убеждениям, слабые – возможность хотя бы на короткое время и иллюзорно побыть в состоянии, недоступном для них в реальности. У каждого в жизни бывает этот очень маленький по протяженности или времени отрезок, который отделяет одно состояние от другого, который необходимо преодолеть, но через который можно пройти только один раз, и только в одном направлении…
Последний дюйм, отделяющий лезвие скальпеля хирурга от кожи пациента… Последний дюйм, отделяющий кончик пера от листа назначений... Последний дюйм, отделяющий руку врача от конверта с купюрами на углу стола... Последний дюйм, за которым либо слава и почет, либо крушение всех надежд… По-разному люди одолевают этот ничтожно малый отрезок времени или пространства: кто нерешительно и медленно, после долгих и мучительных колебаний, кто рывком и в одно мгновение.
Исторически сложилось так, что на рубеже веков и тысячелетий российское здравоохранение приблизилось на один дюйм к той незримой черте, за которой – либо сокрушительное падение в пропасть, либо возвращение к былой славе. Обстоятельства нам не благоприятствовали несколько последних десятилетий. Шло медленное разрушение ранее накопленного ресурсного, интеллектуального и нравственного потенциалов некогда крупнейшей и сильнейшей в мире медицинской школы, возникшей на поле соприкосновения восточной и западной медицины. Перед российскими врачами возникла необходимость принятия решения о вхождении в систему рыночных отношений. Действительно, в развивающейся по суровым законам рыночных экономических отношений стране асинхронное и противоположно направленное движение одной из важнейших сфер могло вызвать только одно – разрушение отрасли и нанесение ощутимого ущерба всей государственной системе. Здоровью населения в конечном счете.
Ответом на этот вызов времени явилось создание Медико-социальной хартии Российской Федерации – договора между обществом и государством, с одной стороны, и медицинской профессией – с другой. Всероссийский Пироговский съезд врачей – профессиональный синклит страны – большинством голосов принял этот документ. И поскольку на автора этих полемических заметок выпала доля за год до окончания прошлого века и в первое полугодие нового готовить проект столь сложного и неоднозначно воспринимаемого документа, который теперь, вобрав в себя множество уточнений и дополнений, стал плодом коллективного разума, позволю себе высказать некоторые суждения о дальнейших действиях, когда Рубикон уже перейден.
Помнится, что некогда, когда решался вопрос о том, быть или не быть Хартии, в защиту трех важнейших позиций мною были применены максимы. Когда оппоненты говорили, что мы, врачи, хотим от общества слишком много, я отвечал: вы хотите от нас большего – сохранения жизни и здоровья. Когда говорили, что для создания такого документа нет необходимых законов, я отвечал: ничто не мешает их принять. Когда приводились аргументы об отсутствии у государства средств для обеспечения всех необходимых мероприятий, я отвечал: как это нет, когда ежегодно вывозится из страны и размещается в зарубежных банках более 20 млрд долларов? Теперь, когда Медико-социальная хартия Российской Федерации – уже не проект, а принятый Всероссийским Пироговским съездом врачей документ, направленный на рассмотрение правительству и в высший законодательный орган страны – Государственную Думу, можно сказать, что мы одолели последний дюйм. Не общество и государство, а мы – врачи. И потому наступает такой период, когда шаг за шагом нам предстоит добиваться воплощения в жизнь тех положений, которые будут определять дальнейшее развитие здравоохранения. Теперь очень важно, чтобы не только мы, но и наши пациенты глубоко осознали, с какой целью врачи пошли по пути развития здравоохранения на договорной основе.
Наша страна отличается от многих других тем, что, не испытывая недостатка в идеях, очень малую толику из них реализует самостоятельно, значительно большую часть “даря” другим странам и народам, а потом у них учится тому, как извлекать пользу для себя из собственного же изобретения. Примеров – множество. Достаточно вспомнить, как, опередив всех с пересадками сердца на несколько десятилетий, мы позволили профессору Демихову коротать последние годы всеми забытым пенсионером в однокомнатной убогой квартирке на окраине Москвы. Можно привести еще более свежий и впечатляющий пример, как мы, первыми прорвавшись в космос, затопили в океанских водах созданную орбитальную станцию, чтобы на долгие годы быть гостями на чужих космических объектах. И еще более трагическую страницу можно привести, как мы, разгромившие чудовищную фашистскую армаду и спасшие половину мира, через много десятилетий долгие годы и с большими жертвами не можем остановить жалкую кучку террористов на крошечном пространстве. Или еще более крупный феномен, когда, насчитывая всего 7% населения планеты, но обладая третью всех ее богатств, по уровню благосостояния населения мы отодвинулись в ряд беднейших стран мира.
Вот и не хочется, чтобы созданная нами Медико-социальная хартия Российской Федерации стала источником для последующих сожалений об упущенных исторических возможностях. Хочется, чтобы она стала, напротив, поворотным моментом в развитии здравоохранения страны. Чтобы позволила российским врачам жить пусть не богаче всех остальных врачей в мире, а так же, как они, достойно.
Я очень часто задумываюсь, в чем основная причина низкой эффективности самых, казалось бы, надежных и правильных планов и намерений в нашей стране. И все больше прихожу к твердому убеждению – в масштабности мышления. Если мы роем каналы, то непременно такие, которые можно различить невооруженным глазом с Луны, а в бинокль – с Марса. Если прокладываем железнодорожные магистрали, то не между, прошу прощения, Тмутараканью и Мухозасидянском, а непременно через половину континента.
Поэтому есть опасения, что многие положения Медико-социальной хартии Российской Федерации мы станем примерять и реализовывать не в отдельных маленьких больничках или поликлиниках в глубинке, а непременно, и только, в масштабах всей матушки-России. И пока не будет на федеральном уровне решен, допустим, “глобальный” вопрос обеспечения здравоохранения стройматериалами, ни одному врачу не придет в голову мысль пойти к такой “маленькой власти”, как депутат сельского районного “законодательного собрания”, и вместе с ним решить такой маленький, но такой важный вопрос, как замена прогнившей доски в щелястом полу врачебной амбулатории…
Да простят меня коллеги за совершенно “крамольное” утверждение, что ужасающая убогость наших лечебно-профилактических учреждений, наши потрясающая бедность и безденежье во многом есть результат неумения и нежелания искать и находить решение простых и маленьких проблем. А эта “мелочь”, накапливаясь, суммируясь, как катящийся с горы снежный ком, набирает в масштабах страны такую массу, такую чудовищную инерцию, такую разрушительную силу, что на преодоление ее, на разгребание завалов действительно требуются несметные денежные средства, особые техника и технологии, огромное время и силы. Так создаются проблемы, перед которыми мы вынуждены отступать.
Меня можно упрекнуть: дескать, все это общие, теоретические рассуждения. Возможно. Но когда мне на рабочем столе негде было рядом со струйным принтером поставить лазерный (кстати, приобретенный не на государством выделенные средства), я не стал писать заявку на больших размеров стол, а нарисовал простейшее устройство из двух листов оргстекла и четырех металлических стоек, которое мой друг на заводе сделал за один день, и поставил принтеры друг над другом. А теперь все спрашивают, где можно приобрести такое замечательное устройство…
Мне представляются неубедительными сетования по поводу фатального отставания нашей медицины и здравоохранения от западных стран. Конечно, мы никогда не обеспечим всех нуждающихся в аорто-коронарном шунтировании, если не будем с каждым больным настойчиво и убедительно работать при появлении первых признаков стенокардии, а еще лучше – до их появления. Вовсе не нужен в каждой сельской больнице электронный микроскоп, чтобы больные с минимальными осложнениями выздоравливали от гриппа. И не требуется сверхдорогих гепатопротекторов, если люди будут знать, сколько алкоголя печень способна вынести без развития дистрофии и цирроза. Вообще не нужно многих ожидаемых нами государственных инвестиций в здравоохранение, если каждому на своем рабочем месте начать с самого малого, требующего не денег, не материалов, а только желания изменить что-то к лучшему, к пользе для пациентов, к удобству для себя. Естественно, не жалея при этом своего времени и сил.
Всегда вспоминаю пример тридцатилетней давности, когда мне довелось быть в городе Джалал-Абаде, в детском туберкулезном санатории у ныне покойного, светлая ему память, замечательного главного врача доктора Бауэра. Он не ждал, когда санаторий подключат к горячему водоснабжению, а приспособил к каждому одноэтажному отделению списанную дезинфекционную камеру, которая исправно служила не только детям, но и обогревала рядом расположенные теплицы, в которых для тех же детей всю зиму выращивались помидоры, огурцы и… розы.
Или свой тоже четвертьвековой давности опыт, когда в областной больнице вместе с завхозом Ховановым на пищевых больничных отходах нам удалось под кодовым названием “лабораторный виварий” вырастить почти двухсотенное стадо кроликов, еще большее поголовье кур, овец и свиней. И еще тогда, до эпохи “социализма с человеческим лицом”, сделать возможным для врача в назначениях больным писать: “свежий куриный бульон”, “котлеты из крольчатины”. Правда, мне всегда вспоминается и тот черный день, когда высокое партийное начальство заставило всю эту живность в один день уничтожить, а нас с завхозом – оправдываться в чистоте наших помыслов и в отсутствии корысти…
Или как в заброшенной древней соляной штольне практически на одном энтузиазме и без особых затрат нами была создана подземная больница для лечения больных бронхиальной астмой, которая и сейчас функционирует, принося своим новым хозяевам, не имеющим никакого отношения к медицине, немалые дивиденды. Правда, при этом также вспоминается, как бесславно погибло письмо к Лужкову с предложением под такой же объект приспособить рядом с Москвой расположенные катакомбы, в которых ежегодно от голода и переохлаждения гибнет несколько “юных спелеологов”, не нашедших выхода из многокилометровых подземных лабиринтов…
Все это привожу лишь как малую часть тех аргументов, которые имею, чтобы отвести от себя упреки в умозрительности и теоретичности своих рассуждений. Я действительно считаю, что 600 000 врачей в России – это тот потенциал, который может многое изменить даже без дополнительных инвестиций, а при наличии оных – в состоянии восстановить былую славу российской медицинской школы. Для этого врачу требуется прежде всего изменить собственное мышление. Врач – это не тот, кто лечит. Врач – это тот, кто своими прежде всего организационными и просветительными действиями сокращает потребность людей в лечении. И лечит тех, у кого ему не удалось предотвратить заболевание. Это не новое мышление. Это основательно забытый принцип, который был сформулирован нашими замечательными предшественниками в период расцвета земской медицины в России. Для того чтобы в этом убедиться, вовсе не следует рыться в пыльных архивах, а достаточно снять с книжной полки любой томик Чехова или Вересаева и там увидеть такое множество свежих идей, которые остаются нереализованными уже второе столетие!
А вся причина, на мой взгляд, заключена в том, что долгие годы деятельностью врача управляли чиновники, которые, возможно, очень хорошо разбираются в планировании и осуществлении “глобальных” мероприятий и масштабных проектов на одной седьмой части земной суши, но ни черта, простите, не смыслят в ничтожно маленьких делах, возникающих в теснейшем пространстве между врачом и пациентом, но из которых в конечном счете и вырастают те самые глобальные проблемы. И вся надежда на будущее у меня лично заключается только в том, что набирающее силу врачебное самоуправление позволит преодолеть “последний дюйм” от безразличия и апатии к целенаправленному и каждодневному осуществлению маленьких, но конкретных дел каждым врачом. Независимо от ученых степеней и научных званий, от занимаемых должностей и обязательно присутствующих при этом всяческих больших и малых, но, как показывает практика, преодолимых трудностей.
И поэтому, когда вновь и вновь звучит извечный российский риторический и сакраментальный вопрос “что делать?”, мне очень хочется посмотреть в глаза каждому, лукаво его задающему, и ответить: преодолей свой последний дюйм, если служишь, или честно уйди, чтобы не мешать другим. Возможно, это как-то удалось выразить и в Медико-социальной хартии Российской Федерации, к разработке которой мне довелось иметь непосредственное отношение не только как теоретику, но и как врачу-практику.

Профессор Г. КОМАРОВ,
главный редактор “Врачебной
Газеты”, вице-президент РМА,
Заслуженный врач России 16.12.2012