Борис Гайдар: “Победа там, где мы выступаем единым фронтом против болезни”

Война в Чечне никого не оставляет равнодушным, с болью и тревогой следим мы за сообщениями средств массовой информации о боях, о потерях и о взятии очередного села и высоты. К сожалению, последние успешные действия наших военных связаны с большими потерями, сотни погибших, и искалеченных. За этими пусть страшными, но сухими статистическими данными – человеческие жизни, боль и страдания раненых солдат и офицеров, самоотверженность и бессонные ночи военных медиков, вытаскивающих ребят порой буквально с того света. У медиков своя линия фронта, линия между жизнью и смертью, для того, чтобы победила жизнь нужны колоссальные усилия многих и многих людей.
Традиционно наиболее сложные, требующие высококвалифицированной помощи, раненые попадают в Петербург к врачам Российской Военно-медицинской академии. Здесь накоплен огромный опыт по лечению раненых за 200 лет существования академии. Сейчас в клиниках академии лечатся около 300 раненых, это клиники военной травматологии и ортопедии, военно-полевой хирургии, клиника нейрохирургии. Сегодня мы беседуем с начальником клиники и кафедры нейрохирургии ВМА, главным хирургом МО РФ, полковником медицинской службы Борисом Всеволодовичем Гайдаром.

Гайдар: На примете нынешних событий я могу сказать, что наука прошлой войны нас многому научила, медицинские результаты войны 1995–1996 гг. послужили тем базисом, на основании которого были сделаны совершенно правильные выводы, поэтому результативность оказания медицинской помощи раненым, в частности, нейрохирургического профиля не идет ни в какое сравнение с результатами прошлой войны. Могу совершенно ответственно говорить об этом, я побывал практически во всех госпиталях Московской зоны, Северо-Кавказского округа, я посмотрел несколько сотен раненых своего профиля – и я нашел только 5 дефектов оказания помощи, а в предыдущую компанию их было около 60%. Это говорит о том, что в последние годы мы правильно осознали роль оказания медицинской помощи на войне.
В период Великой Отечественной войны, войны в Афганистане, мы считали, что организатор всегда прав, а сейчас наконец-то организаторы поняли, что они должны обеспечивать условия для лечебников, чтобы врачи могли оказывать помощь раненым. Организаторы медицинской помощи существуют не ради себя, а ради клиницистов, которые работают ради раненых – такая вот логическая цепочка. И результаты на несколько порядков выше, чем раньше. Практически идеально организована система эвакуации, прекрасно организована специализированная мед. помощь по всем профилям: пусть на 2-е, 3-и сутки, но раненый попадает в лучшие госпиталя Москвы и Петербурга, где ему оказывают помощь на самом высоком уровне. В прошлую чеченскую войну пытались специалистов загнать чуть ли не в окопы Грозного, в подвалы и заставляли оперировать, в том числе и трепанации черепа делать в недопустимых условиях. Ну и что было?! Пострадавшего раненого второй раз “ранил” нейрохирург, так как у него не было средств диагностики и нормальных условий для работы. Отлежится он двое суток, его везут в Моздок, там тоже нет условий подходящих, но врачи старались и там что-то сделать. Были одни эмоции: как же, раненому надо помочь, и судорожно помогали. В результате, когда пациент попадал в специализированный госпиталь в Ростов, Москву или Питер, он был прооперирован несколько раз – отсюда и результаты. На сегодняшний день ситуация качественно иная и в организации оказания медицинской помощи, и, насколько я понимаю, в организации ведения боевых действий вообще.
Я далек от мысли, что все идеально, нет, но нынешние поколения военных врачей стали мудрее, такой вывод я бы сделал. Ведь еще в 1940 году после Финской войны Николай Бурденко утверждал, что лучше на 2–3 дня позже проводить хирургическую обработку раненого нейрохирургического профиля, чем оперировать поспешно и небрежно в условиях войскового района, не имея возможности до конца оказать квалифицированную помощь и выходить раненого. Нужно оперировать в условиях максимально приближенных к мирным. Почему-то после Великой Отечественной войны наши врачи об этом забыли, так было и в Афганскую войну, и в первую чеченскую. Эта болезнь прошла, мы стали подходить ко всем вопросам взвешенно и объективно, мы вернулись к истокам, сформулированными нашими великими предшественниками и учителями. Дай Бог, ученикам нашим удержать способность отстаивать истину независимо ни от чего. В каких бы социальных условиях мы не находились – отношение к человеку должно быть сугубо профессиональным, тогда будет должный эффект.
Я считаю, что на сегодня Военно-медицинская служба Северо-Кавказского военного округа, аппарат ГВМУ, его госпитали, Военно-медицинская академия сработали разумно, хотя мы не придумали ничего нового, мы только подтвердили старые истины. Дай Бог, нашей медицине не заблуждаться, не надо никаких революций совершать, развитию способствует только эволюция.
Корр.: А каков процент раненых вашего профиля, по отношению ко всем раненым в боевых действиях?
Гайдар: В разные периоды пропорция составляет от каждого 5-го до каждого 3-го. Больше всего приходится на конечности, ну а потом мы: это не только голова, это и позвоночник, шея. На сегодняшний день у нас лежит более 20 раненых. На протяжении последних месяцев на нескольких “бортах” нам доставляли свежих необработанных раненых, работали многие кафедры: травматологии и ортопедии, военно-полевой хирургии, наша кафедра, рентгенология, обеспечивающая диагностику. Работали все самоотверженно, и врачи, и сестры, и санитарки. Вообще, должен сказать, что уже в первые дни этой войны воспитанники Военно-медицинской академии были выдвинуты в первый госпитальный эшелон, которые расположены в Буйнакске, Моздоке, Владикавказе. Там работает бригада врачей всех специальностей хирургического профиля. Они через свои руки, через свое сердце пропустили тех, кого потом авиационным транспортом доставляли в военные госпиталя Ростова, Самары, Волгограда, Москвы, Петербурга. Эти люди действительно достойны похвалы, очень многие сотни раненых прошли оптимальным образом в этой сложной ситуации. В этом колоссальная заслуга РВМА, с ее школой, с ее традициями императорской МХА, и академии им. Кирова, весь опыт предшествующих поколений военных врачей стал базой, на основе которой выработана тактика оказания медицинской помощи раненым. И конечно, высочайший профессиональный уровень наших врачей.
Корр.: Не секрет, что отношение в обществе к этой войне иное, чем в 1995–1996 гг. Ощущаете ли вы это в вашей работе, помогает ли это вам, тем же раненым?
Гайдар: Конечно, отношение другое, главное, что люди относятся иначе. Мы как работали, так и работаем, выполняем свой долг, но было до слез трогательно, когда через 2–3 дня буквально в клинику обратились школьники: можно ли прийти и помочь раненым. Конечно, я разрешил, пусть приходят, я это приветствую. Откликнулись самые разные организации Петербурга, различные фирмы, приходят, приносят подарки, кто-то банку меда, приборы для бритья, блок сигарет. Приходят священники, крестят, исповедуют ребят. Школьники приносят разные сувениры, которые, может быть, и не очень нужны, но сам факт очень трогательный.
Мне очень нравится, что школьники приходят к раненым и беседуют. Это те ребята, которые через 2–3 года встанут на их место. Они загораются любовью в своей Отчизне (я не боюсь этих высокопарных слов). Если посмотреть в глаза нашим раненым – в них тоска и боль, очень хорошо, если школьники это увидят, прочувствуют, поймут, что такое Родина и как трудно ее защищать пусть и в такой маленькой войне, в которой наша победа неизбежна в принципе, но за нее надо еще бороться. Надо приобщать подрастающее поколение к боли Отечества, пусть приходят, пусть поговорят, подержатся за руку.
К сожалению, эти ребята, прошедшие горнило войны, будут болеть еще многие годы, они и душевно пострадали, безусловно. Недавно было 11 лет со дня окончания афганской войны, я могу сказать, что среди афганцев нет ни одного абсолютно здорового человека, если брать суммарно физическое и психическое здоровье. Человек, прошедший любую войну, не может быть здоровым. Это касается и Великой Отечественной войны, но тогда была хоть идея, объединяющая всех. Сейчас такой идеи нет, это плохо. Должна быть национальная идея, объединяющая общество. Обратите внимание: у кого из руководителей в кабинете на столе или на стене находится флаг Российской Федерации?! А мы 10 лет живем под этим флагом, наши ребята в Чечне гибнут под этим флагом, под этим флагом погибали миллионы русских людей за 3 века Российской Империи.
Я об этом заговорил, потому что мировоззрение каждого из нас – врача и пациента, медсестры и санитарки – имеет далеко не последнее значение в конечном результате этого процесса, которым мы занимаемся. Когда мы едины в понимании основополагающих принципов жизни, когда мы понимаем, что это плохо, а вот это прекрасно, тогда у нас возникает чувство единства. Вы с этим согласны?
Корр.: Согласна, конечно, но наверное, сейчас этого единства нет?
Гайдар: В большинстве случаев, я вас уверяю, есть. Более того, если мы все: врач, пациент, его родственники будем стоять на диаметрально противоположных позициях восприятия сегодняшней жизни, если мы не поймем друг друга, мы ничего не достигнем. Только там, где существует эмоциональное доверие друг к другу, возникает единение между больным и персоналом, тогда бывает победа. Если пациент сам в этой борьбе не участвует, если у него нет веры врачам, веры в себя – там всегда поражение. Победа всегда там, где мы выступаем единым фронтом против недуга, без этого победы в принципе быть не может. Я пытаюсь добиться этого всегда с каждым больным, с каждым раненым. Есть некая сила, не знаю, как ее назвать – бойцовские качества самого пациента. Больного этому научить нельзя – нужно научить врача быть союзником пациента, понять его душу. Врачевать – это прежде всего лечить душу, и человеческие качества врача имеют первостепенное значение. Общеизвестно, что если после беседы с врачом, больному не стало легче, то плох этот врач. Я могу вам привести множество примеров на эту тему. Бывает, что врач не очень сильный профессионально, но душевный от природы человек, он может помочь даже словом. Но какой бы он ни был золотой медалист, если это просто механическое чучело, вложившее в себя массу знаний, но не умеющий найти контакт с больным – это не врач. Это аксиома.
Корр.: К сожалению, таких “врачей” у нас сейчас довольно много…
Гайдар: Ну что ж делать! На Западе таких 80%, такой чисто механической медицины. В России так не будет никогда, менталитет российского врача иной: врачевание души больного – это прежде всего, больной должен ждать встречи с врачом как манны небесной. Не берись за врачебное дело, если у тебя нет душевной щедрости, если ты не можешь отдать больному все твои душевные силы, если нет призвания. Талантливых компьютерных мальчиков у нас, к сожалению, развелось очень много, настоящих врачей меньше, но они есть и всегда будут. В нашей клинике абсолютное большинство – люди душевные, и их безумно любят больные. Если надо, мы все отдаем ради одного пациента.
Мне нравится, что коллектив нашей клиники понимает – наш рабочий день начинается в 9 утра, а заканчивается, тогда, когда вся работа выполнена в должном объеме. Люди одинаково понимают, что такое хорошо и что такое плохо, что такое добро и что такое зло. Это коллектив единомышленников. А если говорить по большому счету, если у меня, не дай Бог, будет какая-то болячка нейрохирургического профиля, то честное слово, я приду только сюда, потому что это самый надежный коллектив, который я знаю. Эта надежность присутствует в душе каждого сотрудника, и это самое главное наше достижение.
Корр.: Пока мы разговаривали с Борисом Всеволодовичем, его помощник доложил ему, что на подлете очередной “борт” с ранеными из Чечни. Коллектив клиники нейрохирургии Военно-медицинской академии вновь готовится к сражению за жизнь и здоровье наших ребят.

Татьяна Михайлова